"Преступник" и "злочинець"

Понятия "преступление" в русском языке, и "злочин" в украинской мове занимают центральное место в русскоязычной и украиноязычной системах представлений о жизненно важных правилах отношений между людьми. Они не только устанавливают границу между нормальным и уголовно наказуемым поведением, но и являются краеугольными камнями в построении внутренних представлений человека о нормальности или ненормальности тех или иных человеческих отношений и поступков, определяя допустимость или недопустимость того или иного поведения.
Иными словами, понятия "преступление" в русском языке, и "злочин" в украинской мове занимают центральные места в человеческой морали, и поскольку они переводятся с украинского на русский язык и наоборот как эквивалентные понятия, то для понимания различия между некоторыми существенными деталями русскоязычного и украиноязычного духовного мира, было бы интересно рассмотреть, в сравнении, эти два основных пограничних понятия, отделяющие в русскоязычной и украиноязычной духовных системах поведение нормальное от уголовно наказуемого.

Уже на первый взгляд легко заметить, что такую границу между уголовным и нормальным поведением проводится обоими языками в совершенно разных областях. Понятие "злочинного" поведения в украинской мове и преступного поведения в русском языке довольно таки существенно отличаются. Попробуем рассмотреть это чуть более детально.

Если "злочин" (зло творить) в украинском языке однозначно уже самим звуком слова связывается с понятием зла, а что такое зло, понятно даже котенку, то понятие преступления (преступить что-то) не привязывается русским языком к злу никоим образом. Преступить - это самовольно нарушить, переступить что-то, или отступить от чего-то. Причем не так уж просто так сразу определить, что именно нарушить, что переступить, и за что следует преследовать и за что наказывать - сам русский язык никакой прямой подсказки его носителю не дает.

А для того, чтобы можно было например говорить о нарушении закона, об отступлении от него в ответ на такой вопрос по существу уголовного в русскоязычной координатной системе человеческих понятий поведения, необходимо наличие традиционно мощной хорошо развитой правовой системы, которая не может основываться на чем-то другом, кроме давно устоявшейся в обществе человеческой морали, и прежде всего в ней отторжением зла и приветствием добра. Так что данное направление выяснения настоящего, реально действующего в человеческих отношениях предмета, который переступается в понятии преступления, отпадает, если сами законы российской правовой системы назначаются без учета связанности зла и наказания.

Если субъект совершает зло, то сам украинский язык велит назвать его "злочинцем".

Не так в русском языке. Учинять как угодно большое зло вовсе не значит по логике связи понятий русского языка быть преступником.

И наоборот, если субъект делает добро и не делает зла, то сама мова, ее логика, не позволит назвать его "злочинцем".

В русском языке - по-другому. Субъект может, при полном отсутствии зла с его стороны и присутствия как угодно много сделанного им добра, ЧТО-ТО преступить, и вот он преступник. За примерами не надо ходить далеко ни во времени, ни в пространстве. Миллионы и миллионы людей в русскоязычном мире, при полном отсутствии какого-либо зла с их стороны, названы преступниками и убиты, а трупы их зарыты в безымянных могильниках, а нехилые массы людей, совершивших море зла, например убили миллионы детей, не просто в полном спокойствии за себя находятся, но и и пользуются высокими льготами при жизни и высочайшими почестями после смерти.

Относительно ранее присутствовавшего в русском языке древнего слова "злодей", то оно в речи, кроме (высок.), например: "Чудовищные злодеяния организаторов голодоморов в Украине", и (бранн.), например: "Кот Васька, злодей, намедни спер кусок прямо со стола", фактически не используется, злодей полностью вытеснен с официальной юридической и речевой бытовой практики преступником - подобно тому, как слово "Родина", для устранения связи земли предков с понятием родной земли, вытеснило из русского языка слова "Отечество" с "Отчизной". То есть для брани, поэзии и торжественных речей слово хоть вроде и есть, но в реальной действительности действует только преступник, внедренный в русский язык для того, чтобы выкинуть из русскоязычной мысли естественную связь между содеяним зла и наказанием.

Вторым вопросом относительно преступника является вопрос о том, кто в реальной жизни может определять таким термином кого-то. Естественно это далеко не каждый. Опуская очевидные соображения, для разминки каждый может проделать их самостоятельно, назовем человека, который не только в действительности имеет право легально назвать человека преступником, а даже фактически обязан делать это. Я имею в виду непосредственного начальника, который и определяет, не преступил ли НЕЧТО (т.е. его, или вышестоящего начальника, волю) кто-то из подчиненных ему людей. Начальник начальника применяет это правило относительно меньшего начальника, и т.д.

Таким образом, данное простое и эффективное московское вроде бы частное решение дает средство решения общей проблемы создания жесткой иерархической структуры, на вершине которой находится полубог-получеловек, который НЕ МОЖЕТ преступить в русскоязычной системе понятий. Это означает не что иное, как ликвидацию в сознании носителей русского языка барьера между добром и злом, т.е. человеческой морали, что влечет за собой далеко не только тотальную злодейскость порусскидумающих иерархических оргструктур. Злодейскость, но не преступность...

Чем не важнейшая причина, не так ли, для огромных усилий банды московских убийц и их холуев на украинской земле, повсюду внедрить русский язык?

Перевод с украинского.
По материалам дискуссий в форуме ukr.politics до 1999/11/06